Статья Ли Салцмэна "Comanche History", 1996; перевод Аркадия Абакумова.

     Перед встречей с европейцами команчи входили в состав восточных шошонов - точнее, той их группы, которая проживала к югу от главных поселений шошонов, в верхнем течении р. Платт (восточная часть современного штата Вайоминг). Познакомившись с лошадьми, команчи в начале XVIII в. отделились от шошонов и начали двигаться дальше на юг. Процесс шел постепенно и растянулся на все столетие; последние группы команчей присоединились к своим сородичам только около 1830 г. В следующие пятьдесят лет основную часть племени можно было найти в междуречье Платта и Арканзаса (восток шт. Колорадо и соседние районы Канзаса). С 40-х годов XVIII в. команчи начали переправляться через р. Арканзас и облюбовали под жительство просторы Льяно-Эстакадо, или Меченых Равнин. Это была степь, настолько голая и лишенная каких бы то ни было опознавательных знаков, что для удобства перемещения европейцам пришлось ставить метки - огромные столбы. Меченые Равнины захватывали запад Оклахомы, север Техаса (так называемую "кастрюльную ручку") и прилегающие земли Нью-Мексико. В зените своего могущества команчи вышли за пределы Льяно-Эстакадо и поставили под свой контроль огромную область, которая тянулась от р. Арканзас к Сан-Антонио на юг к подножиям Скалистых гор на запад. Область эта стала называться Команчерией.
Численность
     К тому времени, когда команчи отделились от шошонов и стали самостоятельным народом, они насчитывали примерно десять тысяч человек. Затем, поскольку этот процесс не был единовременным и в их ряды еще долго продолжали вливаться северные родичи, численность команчей возросла. Сыграли свою роль и беспрерывные межплеменные войны, во время которых команчи захватили и ассимилировали множество пленников. По-настоящему точные подсчеты были произведены только в 1870-х годах, поэтому к более ранним данным следует относиться с осторожностью. Источники сообщают, что в 1790 г. команчей было уже около двадцати тысяч. Такую же цифру выдали результаты американской переписи индейских племен, состоявшейся в 1849 г., но они были в известной мере умозрительными - кочевые группы индейцев точно пересчитать не представлялось возможным. В следующие два года эпидемии сократили число команчей до 12 тысяч в 1851 г., а в 1870-м их было уже меньше восьми тысяч. До своего минимального значения - менее 1500 человек - цифра упала в 1920 г. Сейчас племя насчитывает около 8 тысяч членов, большая часть из которых - 5 тыс. - проживает близ своей столицы в Лоутоне (Оклахома). Из 3 млн. акров земли, обещанных команчам (вместе с кайова и кайова-апачами) по договору 1867 г., на сегодняшний день они сохранили лишь 235 тыс. Непосредственно в собственности племени находится участок площадью в 4400 акров.
Этнонимы
     Слово "команч" хорошо известно, однако происхождение его неясно. По наиболее вероятной версии "команч" - испанское искажение слова из языка юта, "комат" [Kohmaht], что означает "тот, кто против нас". Сиу знали это племя как "падука" [Padoucah]. Французские торговцы заимствовали это слово, но они называли так не только команчей, а еще и степных апачей, поэтому возникла путаница. Точно так же команчей долго путали с юта, называя оба этих народа общим именем "иетан" (варианты: хиетан, иатан, алиатан, халитани, лалитани, найтайни). И только к началу XIX века слово "иетан" (как и "падука") стало применяться исключительно к команчам. На своем языке они именовали себя "немене", т.е. "наш народ" (варианты неуми, немене, нерм, нерме, нермерну, нименим, ниуни, ниуна, нума).
Язык
Юто-ацтекский - нумик. Язык команчей почти не отличается от шошонского и близок к наречиям юта и пайюте.
Племенные подразделения
     Команчи не были единым народом и распадались на 8-12 независимых подразделений. Обычно они предпочитали дружить, хотя порой ссорились и даже становились заклятыми врагами. Такое подразделение в свою очередь могло состоять из нескольких полуавтономных родов. Отдельные племенные группы со временем меняли свои названия - объяснить причину этого могут, пожалуй, только сами команчи. Выбор при этом часто зависел (по обычаю, унаследованному от шошонов) от особенностей добывания пищи.
Культура
     "Конная" и "бизонья" культура Великих Равнин и все, что с этим связано - в первую очередь, "конная". Считается, что команчи стали первым степным племенем, которые в полном масштабе использовали возможности лошади. Поэтому они превратились в источник лошадей для других племен, выразивших желание перейти к охоте на бизонов - в том числе и своих врагов. От них же получали мулов владельцы хлопковых плантаций Юга, и лошадей - те, кто заразился " золотой лихорадкой" 1849 г. По этой причине команчи являлись едва ли не самым влиятельным племенем Равнин. Однако они же стали кем-то вроде "пасынков Истории". Белые жители Техаса не любят вспоминать о них - воспоминания слишком болезненны. Некоторые авторы сознательно избегали писать о команчах. Историки - из-за того, что изображать их в традиционном ореоле "жертв колонизации" было бы, мягко говоря, неудобно. Этнографы же не увидели в их культуре каких-либо сложных обрядов и ритуалов и потому считали ее "неинтересной".
     Команчи были шошонами, которые, получив лошадей, ушли в центральные и южные равнины. Их система ценностей и философия зарождались еще в суровых условиях Большого Бассейна (Юта и Невада). Около 1500 г. (возможно, и раньше) несколько больших групп восточных шошонов решили начать новую жизнь и отправились в северную часть равнин. Со временем они расселились по огромной территории вплоть до безлесных областей Альберты и Саскачевана. На равнинах их жизнь улучшилась, но все еще оставалась тяжелой. Охотиться на бизонов пешком было не только трудно, но и смертельно опасно, к тому же возникали частые столкновения с черноногими, кроу и степными апачами. Однако в последней четверти XVII в. произошло событие, которое внесло в ситуацию на равнинах значительные изменения. В 1680 г. индейцы-пуэбло подняли восстание против испанского владычества и одержали решительную победу. Испанские поселенцы толпами бежали из Нью-Мексико, бросая свое имущество. Тогда команчи и обзавелись своими первыми лошадьми. По одной версии, они достали скакунов у юта, по другой - что у апачей, но в любом случае ни обстоятельств, ни точной даты этого судьбоносного события установить невозможно. Сами команчи быстро забыли о том, откуда лошадь пришла к ним - жизненный опыт подсказывал индейцам, что тот, кто тратит время на бесполезное мудрствование (и в том числе воспоминания о прошлом), обречен на голодную смерть. Кое-кто из них даже всерьез полагал, что кони были всегда - еще до прихода испанцев Первые сведения о племени команчей - испанского происхождения. Американцы традиционно недолюбливают "латинос", и такое отношение, к сожалению, распространилось и на команчей. Слово "команч" неразрывно связалось со стереотипом "дикого индейца", и по ряду причин репутацию эту можно считать вполне заслуженной. Индейские конокрады хорошо поживились за счет населения Техаса, а жителей Нью-Мексико и северных мексиканских провинций едва не "обезлошадили" совсем. Команчи захватывали в других племенах женщин и детей и продавали их испанцам в качестве "слуг". В начале XIX в. они стали подлинным бичом техасских скотоводов, когда их собственность угонялась тысячами голов и перепродавалась в Нью-Мексико. Однако, даже несмотря на это, вряд ли было еще одно индейское племя, настолько оклеветанное и несправедливо обвиненное в чужих преступлениях. Часто можно услышать, что по количеству снятых скальпов "бледнолицых" среди индейских племен команчи занимают первое место. Но когда начинаются подсчеты, становится ясно, что это сильное преувеличение. В тот же период команчи воевали чуть ли не со всеми соседними племенами. В разное время к ним относились кроу, пуэбло, арикара, лакота, канза, пауни, навахо, апачи, юта, уичита, уако, тонкава, оседжи - и это еще не полный список. Затем сюда добавились те, кого недавно депортировали с Востока - саук, фокс, кикапу, чероки, крики, чокто, чикасо, семинолы… Однако следует помнить, что причиной большинства этих войн служила зависть к богатствам команчей, а поводом - кража их лошадей. Первоначально команчи враждовали также с кайова, кайова-апачами, шайеннами и арапахо, но затем уладили свои разногласия и заключили с ними прочные союзы.
     Как бы то ни было, лошадь оказала на жизнь индейцев поистине революционное влияние. Охотиться на бизонов стало легко, а верховые воины получили огромное превосходство в битве. В искусстве верховой езды команчи скоро достигли таких высот, что кое в чем обогнали и европейцев. Они привыкали к новой жизни быстрее и не так болезненно, как их родичи-шошоны, поэтому приняли решение отделиться от них и пойти на юг. Историки считают, что там их привлекали неисчислимые стада бизонов - однако достаточно дичи, чтобы прокормиться, водилось и на прежней родине у р. Платт. Скорее всего, настоящей причиной стало желание приблизиться к "лошадиному раю" - Нью-Мексико. Короче говоря, практичные команчи собрались заняться лошадиным бизнесом.
     В этом они добились поразительных успехов! Команчи не только разработали настоящую школу верховой езды, на которую равнялись все окрестные племена, - они научились и разводить лошадей. При отборе важную роль играла окраска, особенно ценились пегий цвет и полосы. Коней покупали, разводили, захватывали на войне и, конечно, похищали в больших количествах, и так смогли скопить огромные табуны. К началу XIX в. число лошадей у команчей уже превысило самые смелые мечтания соседних народов. Их язык превратился в универсальное средство делового общения на равнинах. По мере распространения культуры конных охотников на бизонов команчи находили все новых и новых торговых партнеров. Затем к ним присоединились и европейцы - сначала французы из Луизианы, затем американцы, причем команчей буквально засыпали заказами. В конокрадстве же, в этом национальном спорте степных племен, команчи тоже не знали себе равных. Когда из Нью-Мексико было угнано уже все, что можно, они переориентировались на Техас и Мексику. В 1775 г. испанский губернатор Нью-Мексико жаловался: несмотря на постоянный подвоз лошадей из Мексики, команчи крадут их столько, что ему даже не на кого посадить карательную экспедицию.
     Воины-команчи стали эталоном конных воинов равнин. До середины XVIII в. они еще использовали кожаные латы и большие щиты, прикрывавшие и лошадь, и всадника. Однако с распространением огнестрельного оружия им пришлось от этого отказаться, но взамен старой тактики они быстро разработали новую, которая и стала основой ведения военных действий в прериях. Они заставили приспосабливаться под нее сначала испанцев, затем техасцев и американцев. Сначала у тех получалось плохо: привычная для них кавалерия переродилась в тяжеловооруженных драгун, чьей главной задачей был прорыв пехотных построений. Против легкой конницы команчей они оказались бессильны, и индейцы могли делать с ними все, что хотели… если, конечно, хотели. Только в 1840-х гг. команчи получили более или менее достойный ответ в лице техасских рейнджеров. Десятилетием позже, когда на смену рейнджерам пришла федеральная армия, солдатам было чему поучиться. Военная элита извлекла ценный опыт из стычек с команчами в Техасе и на мексиканской границе, и полки драгун были преобразованы в части легкой кавалерии. Дальнейшее развитие нововведение получило в Гражданской войне, силами таких военачальников, как Стюарт, Форрест и Шеридан.
     Хотя команчи получили свои первые ружья от французов еще в 1740-х гг., они еще долго предпочитали проверенное и привычное оружие - лук со стрелами и пику. Правда, наконечники стрел и пик стали металлическими. Если воин все-таки брал на тропу войны ружье, он выбирал дробовик или мушкет. Винтовка воинам не очень нравилась - тяжелая и рассчитанная на долгое прицеливание, она не годилась для динамичного конного боя. Зато, когда появились револьверы, команчи быстро оценили их по достоинству. Пешие воины-команчи были, конечно, опасны, но ничего выдающегося не представляли: перед такими прирожденными пехотинцами, как апачи или пауни, они проигрывали. В седле же им не было равных. Ловкие и подвижные, они сбивали врагам прицел, а если те давали залп и должны были перезарядить оружие, воин вполне мог приблизиться и нанести гибельный удар пикой, или выпустить шесть стрел из-под шеи скачущей лошади.
     Военные отряды команчей покрывали невероятные расстояния и могли нанести удар за сотни миль от отправной точки. Выходили они обычно по ночам, разбиваясь на маленькие группы и двигаясь порознь к условленному месту встречи. Боевая раскраска, как правило, состояла из двух широких полос черного цвета, пересекавших лоб и подбородок. Боевой клич - единогласный ра-ра-ра - чем-то напоминал радостный рев наших современных студентов. Исполнив задуманное, воины начинали быстрый отход; отряд рассеивался в разные стороны, чтобы запутать погоню. Возвращаясь с победой, воины часто наряжались в то из захваченной добычи, что можно было надеть, и размалеванные всадники в цилиндрах и дамских корсетах представляли собой забавное зрелище. Не смешно было только жертвам. Мужчин обычно вообще не брали в плен, женщин и детей увозили с собой, но не всегда это было лучше участи мертвецов. Лучшее, что ждало пленную женщину, - положение рабыни и наложницы; детей тоже иногда продавали в рабство, но нередко усыновляли и воспитывали наравне с собственными. Грани между "настоящими" и "усыновленными" команчами, можно сказать, не было.
     Если говорить о внешнем виде команчей, то в среднем они были ниже ростом, чем другие племена равнин. Воины носили длинные волосы, на макушке собранные, а у висков увязанные в хвосты или косы. Женщины обычно коротко стриглись. Одевались в оленью кожу; когда европейцы завезли ткань, индейцы предпочитали синий или алый цвет. Боевые уборы из перьев - непременный атрибут "киноиндейца" - у команчей не были распространены так, как, скажем, у лакота. Куда больше воинам нравился бизоний скальп с рогами - он был не только эффектным украшением, но и неплохим шлемом. Обувались воины вместо обычных мокасин в высокие сапоги до бедра, окрашенные, как правило, в голубой или синий цвет.
     Команчи унаследовали от шошонов не только язык. Их типи, в отличие от жилищ других степных племен, имели в основе не три, а четыре шеста - два из них обрамляли вход. В типи жили зимой; летом команчи сооружали шалаши-времянки, схожие с хижинами шошонов Большого Бассейна. Основой питания служило бизонье мясо, а добавкой - коренья, дикие овощи и фрукты, которые собирали женщины. Из бизоньей кожи мастерили одежду, покрышки для типи, фляги для воды, из сухожилий - нитки, из костей - инструменты. Некоторые очевидцы отмечали, что команчи не употребляли в пищу рыбу и раков, однако, по собственным утверждениям индейцев, в голодное время годилось и это. Точно известно, что они не ели собак и постоянно отказывались, когда кайова, чейенны или арапахо пытались их угостить собачьим мясом. Когда команчи узнали, что некоторые племена в восточном Техасе практикуют каннибализм, то отнеслись к этому так же, как и европейцы, и выразили свое отвращение с характерной прямотой: с теми, кто ведет себя как дикие звери, надо поступать соответственно. "Огненную воду", которую навязывали белые торговцы, большинство команчей старалось не покупать - чем выгодно отличались от других индейцев.
     Племя представляло собой добровольное объединение 8-12 подразделений, а каждое из них в свою очередь состояло из нескольких родов. Индеец не был жестко привязан к своей группе и имел право при желании сменить место жительства. Статус вождя был открыт только для мужчин и не наследовался. Он основывался на популярности (сочетание воинских заслуг, личного благородства и "пуха" - шаманской силы), и (в определенной степени) семейных связях. Власть вождя (парабио) не ограничивалась какими-либо формальными правилами и могла распространяться как на небольшую группу родственников, так и на несколько родов. Предводители племенных подразделений избирались на общем совете вождей родов или, если требовалось, на большом общеплеменном собрании. Ранга выше их - чего-нибудь вроде "верховного вождя всех команчей" не было. Команчи высоко ценили искусство произносить речи, поэтому при вожде часто находился "профессиональный" оратор (тлатолеро). Свидетели отмечают, что иногда было сложно, встречаясь с команчами, определить, кто на самом деле являлся вождем. Так же сложно - почти нереально - было заключить важный договор с одной группой команчей без ведома остальных.
Как и многое другое в отношении команчей, их общественная организация была простой, но не примитивной, из-за отсутствия крайностей. Большие табуны лошадей заставляли индейцев селиться маленькими группами в отдалении друг от друга, чтобы всем хватало земли под пастбища. Таким группам было проще собраться на перекочевку, когда стадо бизонов переходило на другое место. Основой общества была большая семья. Жена переходила в семью мужа, но не всегда - случались и исключения. Команчи избегали называть по имени умерших соплеменников, кроме тех случаев, когда покойного считали обладателем большой магической силы и его именем называли детей, чтобы "пуха" передалась им. У команчей не было кланов, однако существовало несколько военных обществ, власть которых ставилась выше власти рода. Другой формой общественной организации являлись шаманские общества - как мужские, так и женские.



Общество команчей было обществом прирожденных воинов, и поэтому вполне понятно, что в нем господствовали мужчины. Женщины не имели права голоса на советах; при женитьбе согласия невесты часто даже не спрашивали. Большинство наблюдателей заключают, что положение женщины было нелегким. Для мужчин считалось нормальным иметь нескольких жен, тогда как женщина за измену могла поплатиться жизнью. Вождь обычно в семейные проблемы не вмешивался - даже в случае убийства.
     Религия команчей в целом также не представляла ничего сложного. Она фокусировалась вокруг приобретения волшебной силы через видения, однако специальных обрядов для этого команчи не проводили. Индейцы верили в Всевышнего Создателя, духов и загробную жизнь; умерших хоронили почти сразу же после кончины, в узкой могиле, обычно на вершине холма. Могилу закрывали камнями и иногда приносили в жертву коня покойного. Затем следовал период траура, во время которого от родственниц покойного требовалось громко выражать свое горе. Племенные советы неизменно начинались с церемонии курения трубки, на которой первая затяжка посвящалась Великому Духу. У команчей был собственный вариант Пляски Солнца, но она проводилась нерегулярно. Когда в конце XIX в. среди степных племен распространилось движение "Танца Духов", команчи в нем не участвовали.
     Из великих вождей команчей наибольшую известность среди американцев получил Кванах Паркер; его необычное имя означает "Сладкий Запах". Славой своей он во многом обязан своей матери, уроженке Техаса Синтии Паркер. В 1836 г. в девятилетнем возрасте она попала в плен к команчам, воспитывалась наравне с индейскими детьми, вышла замуж за индейского воина и родила троих детей. В 1860 г. ее отбили техасские рейнджеры; при этом ее муж погиб, а сын - Кванах - бежал и впоследствии стал одним из предводителей квахади. Оказавшись в чуждом для нее мире белых людей (ей не разрешили вернуться к индейцам, несмотря на слезные просьбы), Синтия прожила только четыре года. Из чистокровных команчей влиятельными вождями были Десять Медведей, Красные Рукава, Зеленый Рог, Железная Рубаха, Кожаная Шапка и Горб Бизона. Сами индейцы ставили их выше, чем Кванаха.
История
     После того, как предки команчей в составе восточных шошонов пришли в северные равнины (это произошло около 1500 г.), они расселились вдоль верхнего течения р. Платт (юго-восточный Вайоминг), между Блэк-Хилс и Скалистыми горами. Около 1680 г. они получили своих первых лошадей, и это полностью изменило их жизнь. В начале XVIII в. группы команчей откололись от шошонов и начали откочевывать на юг. Заключив союз с юта, они заняли центральные равнины (восток Колорадо и запад Канзаса). Там они столкнулись с исконными жителями этих мест - степными апачами. Тогда же, как считает ряд исследователей, произошла первая встреча команчей с европейцами: около 1700 года в сопровождении нескольких юта они посетили испанскую факторию в Таосе (ныне территория Нью-Мексико). Хотя сведения об этой встрече в источниках не сохранились, точно известно, что уже к 1706 г. испанцы уже доподлинно знали, кто такие команчи.
     Первой новостью стало то, что в этом году пикури (часть пуэбло, которые всего несколько лет назад бежали из-под испанского покровительства к степным апачам), неожиданно вернулись в долину реки Рио-Гранде. Затем неизвестные воины на конях (как выяснилось позже, это были совместные рейды команчей и юта) вихрем обрушились на поселения апачей в восточной части Колорадо. Небольшие, изолированные друг от друга, деревеньки апачей не могли долго сдерживать яростный натиск врага; к 1716 г. хикарийя были оттеснены в горы на север Нью-Мексико, а другие группы степных апачей начали спешно уходить с обжитых мест в Оклахому и северный Техас. Летом того же года команчи и юта приходили торговать в ряд испанских городов Нью-Мексико.
     Уверенные, что эти торговцы были шпионами, испанцы нанесли "предупредительный" удар по селению команчей и юта к северо-западу от Санта-Фе, а захваченных пленников продали в рабство. На три года испанцы обрели относительный покой, однако на равнинах война пришельцев с апачами продолжалась. В 1719 г. зафиксирован первый рейд команчей за лошадьми в Нью-Мексико. Испанские власти выслали на север карательную экспедицию; она покрыла огромную дистанцию вплоть до р. Арканзас, но повсюду находила лишь покинутые стоянки. В то же время становилось все более очевидным, что приход команчей дестабилизировал целый регион, а отступление апачей на юг превратилось для испанцев в серьезную головную боль. Липан и мескалеро остановились в южном Техасе и принялись вымещать злость на близлежащих поселениях белых, а другие группы апачей пошли на запад, в Аризону, угрожая отрезать Санта-Фе от Эль-Пасо и северной Мексики. Вдобавок все чаще появлялись новости о появлении в прериях французских купцов, а экспедиция, высланная в 1720 г., не вернулась - скорее всего, ее уничтожили воины пауни. Солдат высылали еще дважды, но те не только не участвовали в боях - им даже не удалось увидеть ни одного вражеского воина.
      Примерно к 1723 г. война между команчами и юта с одной стороны и степными апачами - с другой, достигла своего апогея. В 1724 г. состоялось масштабное сражение близ Эль-Гран-Сьерра-де-эль-Фьерро (Железных Гор). Точная дата и место битвы не установлены, известно только, что апачи потерпели сокрушительное поражение. Вскоре исчезли последние селения апачей по верхнему Арканзасу. В центральной и южной части равнин маленькие, рассеянные группы апачей оставались еще порядка десяти лет, однако команчей уже ничто не могло сдержать: к 1730 г. они контролировали почти весть Техас и прилегающие районы Нью-Мексико. Примерно тогда же разошлись их пути с юта; на следующие полвека бывшие союзники стали кровными врагами.
     Конечно, эта война не достигла того накала, как борьба с апачами. Первоначально команчи только "играли" с юта, время от времени посылая против них отряды налетчиков, однако скоро эта тактика перестала приносить пользу, и они навалились на юта всей своей мощью. Те были вынуждены уйти с равнин и укрыться в горах. К концу 1740-х гг. юта обратились за помощью к испанцам, а в 1750 г. по принципу "враг моего врага - мой друг" заключили оборонительный союз с хикарийя. Хотя война продолжалась до 1786 г., группы котсотека на протяжении 1740-х гг. беспрепятственно пересекали Арканзас и перебирались в Нью-Мексико. Их примеру во второй половине XVIII в. последовали другие группы команчей, которые закрепились в Льяно-Эстакадо, на севере Техаса. Между тем, основная часть ямпарика и юпе оставалась в старых селениях к северу от Арканзаса до начала следующего столетия. Преследуя отступающих юта, команчи превратились в главную угрозу для испанцев Нью-Мексико. В 1720-х гг. белые убедили дружественные группы степных апачей не уходить дальше на юг, а остаться на Рио-Гранде. Испанцы хотели превратить их в "живой щит".
     Три причины - торговля, лошади и апачи - привлекали команчей в испанские владения, и, что самое удивительное, они ухитрились удовлетворить все три желания разом. Команчи попросту разделились: одни спокойно торговали в Таосе, другие похищали коней где-нибудь еще, а третьи сражались с апачами. По испанским данным выходило, что индейцы еще в 1725 г. использовали при перекочевках собак; десятью годами позже необходимость в этом отпала, так как к тому времени команчи уже полностью обеспечили себя лошадьми. Тем не менее, спрос на них по-прежнему оставался высоким: коней можно было с немалой выгодой сбывать другим племенам равнин. Налеты конокрадов приносили испанцам немалые убытки, однако команчи в качестве компенсации привозили в города Нью-Мексико бизоньи кожи и рабов, и отношения оставались терпимыми. Правда, в 1742 г. против конокрадов была все-таки отправлена военная экспедиция, но по установившейся традиции она не нашла никого - хотя дошла вдоль Арканзаса вплоть до селений уичита.
     В то же время команчи обрели еще одного торгового партнера. Слухи о французах - предлог для отправки злополучной экспедиции 1720 г. - не были пустым звуком. В 1724 г. индейцы в южном Канзасе видели французского купца по имени Бугмон, а в 1739 г. в приемной испанского губернатора в Санта-Фе появились братья Малье из Иллинойса с предложением сотрудничества. Губернатор принял их любезно и отпустил с миром. Однако военные получили предписание усилить бдительность, и, когда на горизонте показался новый французский отряд, его предводителя арестовали и казнили. Однако французы уже поднялись по Ред-Ривер и начали торговать с уичита, а с 1747 г. - и с команчами. И это стало для испанцев настоящей катастрофой! Французы угрожали не только торговым интересам, но и самой безопасности испанских владений. С команчами они достигли полного взаимопонимания - ружья в обмен на лошадей. Откуда же индейцы доставали "товар", их ничуть не интересовало. Число охотников за испанскими скакунами среди команчей возросло многократно; в 1746 г. летучий отряд напал на Пекос, и с тех пор территория Нью-Мексико фактически оказалась на осадном положении. В следующие сорок лет покоя испанцам не было нигде. Попытки ответить ударом на удар (как, например, строительство новых крепостиц-президиос, карательные экспедиции 1747 и 1749 гг.) не давали ничего хорошего. Показательно, что пока одни команчи воевали, другие мирно приходили торговать и в Пекос, и в Таос, но оба этих населенных пункта (первый в 1746, 1750, 1773 и 1775 гг., второй в 1760 г.) подвергались нападениям. Это может выглядеть абсолютной нелепостью, но только если забыть, что команчи не являлись единым племенем - каждое подразделение само решало вопросы войны и мира. Позорно провалилась очередная военная экспедиция 1768 г.; команчи фактически остановили испанскую экспансию из Нью-Мексико на восток и прервали прямую связь с новыми поселениями в Техасе.
     Первый военный успех пришел к испанцам в 1774 г., когда отряд в 600 солдат, ополченцев и индейцев-пуэбло под началом К. Фернандеса напал на деревню команчей у Испанских гор (Ратон, территория Нью-Мексико) и взял больше ста пленных. В 1779 г. новый губернатор Нью-Мексико, Х. Б. де Анса, собрал армию в 500 испанцев и 200 наемников из юта и апачей, которые захватили большое селение команчей и в бою убили влиятельного военного вождя, Зеленого Рога (Куэрно Верде). После этого число индейских набегов заметно снизилось, хотя и не полностью. Тогда в 1785 г. де Анса известил команчей, что испанцы хотят мира, и предложил им выбрать одного делегата для подписания договора. Его идея принесла плоды той же осенью, когда техасские команчи заключили мир с губернатором Техаса, Д. Кабельо.
     У команчей Нью-Мексико главным противником мира являлся парабио по имени Белый Бык (Торо Бланко), однако котсотека убили его и разогнали его сторонников. На общем совете котсотека, ямпарика и юпе избрали главой мирной делегации Кожаную Шапку (Экуэракапа). В начале 1786 г. состоялись две встречи с испанцами - в Пекосе и на индейской территории; в июле Анса отправил подписанный договор в Мехико, а в октябре он был ратифицирован. Вместе с тем Анса добился перемирия между команчами и юта, а также заключил союз с команчами против апачей. Отныне на много лет в Нью-Мексико воцарился мир, взаимная торговля получила новое развитие, а тех испанцев, которые занимались ею, стали называть "команчеро". Деловые контакты между жителями Нью-Мексико и команчами успешно выдержали испытание временем и были перенесены в следующий, XIX-й век. Они не прерывались даже тогда, когда индейцы обращали купленное у команчеро оружие против жителей Техаса и северной Мексики.
     В первой половине XVIII в. основная часть команчей проживала в междуречье Платта и Арканзаса. Оттуда они совершали набеги не только на испанцев, апачей и юта, но и другие племена центральных равнин. Хотя многие команчи после 1750 г. откочевали на юг, на прежнем месте остались ямпарика и юпе. Еще в 1805 г. северный Платт знали как "Падука", и это тогда значило то же, что и "Команч". Еще в 1775 г. команчи дрались с лакота и чейеннами в Блэк-Хилс и нападали на селения арикара по р. Миссури. Не было мира и с канза, оседжами и пауни… Обычно камнем преткновения служили лошади. У команчей всегда их было больше, чем нужно, а эти племена не желали снисходить до торговли, особенно когда сами получили ружья от миссурийских французов. Чаще шли самым простым путем - встречая всадника-команча, его тут же пристреливали, коня забирали, а это уже значило войну.
     В конце концов, команчи выработали тактику борьбы с противником, вооруженным однозарядными ружьями, а пауни и оседжи к тому времени обзавелись собственными табунами - правда, преимущественно за счет тех же команчей. В 1746 г. три племени схватились в большой войне. Через четыре года при посредничестве уичита команчи и пауни помирились и общими усилиями обрушились на оседжей; в 1751 г. те были разбиты. После этого пауни приняли решение уйти из Канзаса и переселились далеко на север, в Небраску; команчи в свою очередь частью отправились к Льяно-Эстакадо, частью укрепились у Арканзаса.
     Однако мир длился недолго. Пауни на своей новой родине не оставили мыслей о неисчислимых табунах Техаса и Нью-Мексико. Обычно они отправлялись в набег пешком, чтобы в случае успеха вернуться верховыми. Неизбежным итогом стало возобновление взаимных столкновений (1790-93 и 1803 гг.). В 1832 г. команчи перехватили одну из групп мародеров, на свою голову обнаруживших себя еще пешими, и вырезали ее до последнего человека. Недавнее поражение не образумило и оседжей, и во второй половине XVIII в. они продолжили движение на запад. Команчи снова взялись за оружие и снова, в 1791 г., наголову разгромили оседжей. В 1796 г. они стерли с лица земли целый лагерь оседжей на границе совр. Канзаса и Миссури.
     Непросто складывались отношения команчей и с кайова - взаимные разногласия возникали еще в Вайоминге. До 1765 г. кайова проживали в Южной Дакоте, в Блэк-Хилс, но затем были изгнаны оттуда индейцами лакота, идущими с Миссури. Кайова пришлось идти на юг: сначала вверх по р. Платт, оттуда в Канзас и наконец в южные равнины, к р. Арканзас - земли, которые команчи привыкли считать своими. К 1780 г. кайова находились в состоянии войны с ямпарика и юпе, причем обе стороны признали: противник им попался достойный. Будущий мир зародился на случайной встрече в испанской фактории (точная дата неизвестна - скорее всего, около 1805 г.). Хозяину только чудом удалось не дать воинам кайова и ямпарика сцепиться, после чего один из кайова выразил желание уйти с команчами и провести у них лето. Осенью он вернулся невредимым, и это стало залогом мира. Очевидно, на урегулирование разногласий потребовалось несколько лет, однако в результате не только закончилась война, но и был заключен прочный, нерушимый союз. Он распространился и на необычных друзей кайова - кайова-апачей; к этому команчи, должно быть, привыкли не сразу, поскольку многое здесь напоминало их извечных врагов.
     Еще один важный союз команчи заключили с южными подразделениями чейеннов и арапахо. Они пришли в центральные равнины вскоре после ухода оттуда пауни. Эти земли считали своими личными охотничьими угодьями едва ли не все племена "старожилов", и на первых порах чейенны и арапахо оказались о кольце врагов. Для того, чтобы выжить, два племени сразу же объединились между собой. На юг их привлекла торговля - с испанцами Нью-Мексико, затем с американцами. В 1830-х гг. главным торговым центром на южных равнинах был Форт-Бент, американская фактория на р. Арканзас в юго-вост. Колорадо. Бент дружил с чейеннами (даже женился на их соплеменнице), но торговать к нему приходили и из других племен. Междоусобные распри мешали Бенту работать, и ему быстро надоело разводить своих деловых партнеров по разным комнатам. По его инициативе чейенны и арапахо предложили команчам и кайова трубку мира. Так был заключен "Великий мир 1840 г." - важная веха в дипломатии южных равнин. Новых друзей команчи одарили лошадьми.
     Что касается Техаса, то на протяжении XVII в. он оставался глухой и практически неосвоенной провинцией Испании. В Мадриде по-настоящему вспомнили о нем лишь тогда, когда французы, закрепившись в Луизиане, постепенно начали выбираться за ее пределы. В 1716 г. испанцы построили миссию-президио Нагадочес - первый камень в создании на территории Техаса цепи укрепленных поселений. Команчи поначалу отнеслись к этому начинанию спокойно: эти земли не входили в круг их непосредственных интересов. Однако в скором будущем мир в регионе был нарушен, и без участия команчей не обошлось. Всему виной был их застарелый конфликт со степными апачами. К концу 1720-х гг. часть апачей оказалась выжатой в южный Техас и отступала дальше на юг, к Рио-Гранде. Этих индейцев стали называть липан.
     Для испанцев новый сосед оказался более чем беспокойным. Липаны сразу же обрели скандальную известность - расправившись с маленькими и слабыми племенами коагультек, чисо, яно и мансо, они принялись задирать тонкава и кэддо и совершать набеги в северную Мексику. Но и это было еще не все: за собой липаны привели в Техас своих преследователей… Первое упоминание о команчах в Техасе относится к 1743 г.; в некоторых донесениях их именуют нортекос - собирательный термин, который, вероятно, включал в себя также уичита и пауни. Испанцы попытались установить с липанами дружеские связи и затем обратить в христианство, однако должного успеха это, как и в случае с другими апачами, не возымело. Более того: вожди липанов ухитрились переиграть самих испанцев. В 1757 г. их посланники обратились к испанским властям с просьбой построить для них миссию - причем на участке, уже облюбованном команчами. Наживку заглотили обе стороны: испанцы открыли миссию, а команчи (вместе с уичита) незамедлительно ее уничтожили. Карательный отряд под командованием полковника Д. Парильи в бою на Ред-Ривер в 1759 г. потерпел поражение, а через два года команчи напали на вторую миссию, выстроенную для липанов на р. Нуэсес. Липаны могли торжествовать: им удалось столкнуть своих недругов лбами.
     В следующие 25 лет команчи превратили в театр боевых действий огромную территорию - восточную часть Техаса и мексиканские земли по ту сторону Рио-Гранде. Набеги и столкновения переросли в три локальных войны - команчей против испанцев, команчей против липанов, а также и липанов против испанцев. В 1763 г. Испания получила от Франции Луизиану, однако на торговлю в регионе это не повлияло. Техасом испанцы продолжали управлять из Мехико, а Луизиана была передана в ведение вице-короля Кубы; соответственно, руководство этими землями осуществлялось из Гаваны. В Луизиане оставались французские купцы, которые, как и прежде, вели дела с команчами при посредничестве уичита. В 1770 г. власти Луизианы через них предприняли первую попытку помириться с воинственными индейцами. Уичита приняли эту идею благожелательно, команчи же продолжали устраивать рейды в Техас. Число набегов начало сокращаться лишь с начала 1780-х гг. в связи с жестокой эпидемией оспы (1780-81).
     К 1778 г. липаны и их родственники, поселившиеся у Рио-Гранде, превратились в проблему настолько серьезную, что даже команчи стали казаться испанцам не такими беспокойными соседями. Более того - власти задумали использовать их в борьбе с апачами. Губернатор Техаса Д. Кабельо, который к тому времени провел несколько успешных операций против степных племен, в 1785 г. через уичита попытался пригласить команчей на переговоры. Они прошли в октябре того же года в Бехаре, и испанцы добились ошеломляющего успеха. Получив богатые подарки и обещания торговых льгот, команчи Техаса не только подписали союзный договор, но и пообещали уговорить своих западных родичей заключить мир с правительством Нью-Мексико. Соответствующее соглашение было подписано год спустя и оказалось на удивление долговечным - команчеро постарались. В отношении же Техаса все сложилось иначе. В течение 1786 г. один за другим, по разным причинам, сошли в мир иной почти все вожди, которые подписывали договор. В результате некоторые группы команчей взялись за старое. Между тем следует признать, что масштабы набегов были много ниже, чем раньше, и в силу этого сохранялся шаткий мир. Имели место инциденты, которые едва не привели к возобновлению войны - как, например, убийство сына вождя ямпарика в 1803 г. Однако тогда вмешались западные команчи, и кровопролития удалось избежать.
     И в Техасе, и в Нью-Мексико команчи бок о бок с испанскими солдатами участвовали в боях с апачами. Самым весомым их вкладом стала операция 1789-90 гг., когда они помогли генералу Угальди нанести сокрушительное поражение липанам на юге Техаса. Липаны тогда получили такой удар, что бежали через Рио-Гранде в Мексику, однако длинная рука команчей дотянулась и туда… Покоя беглецам они не давали еще долгое время.
     В последние годы испанского правления Техас находился в хаосе. За восстанием Идальго (1810 г.) последовала попытка американских авантюристов (так называемых "флибустьеров") захватить Техас (1812-13 гг.). На Ред-Ривер и р. Арканзас появились американские торговцы, которые выменивали у команчей лошадей на ружья и боеприпасы; вследствие этого участились нападения индейцев на техасские поселения. В частности, вождь, известный под прозвищем "Глухой" (Эль Сордо), в 1810 г. отделился от своего народа и сплотил вокруг себя конокрадов и налетчиков. Через год он был арестован в Бехаре и заключен в тюрьму в Коагуиле. За объяснениями в Бехар отправился большой военный отряд, а ему навстречу вышли 600 испанских солдат. Боя не произошло, однако отношения между команчами и техасцами испортились навсегда.
     На смену Новой Испании в 1821 г. пришла Мексиканская республика. На следующий год Ф. Руис добился от команчей Техаса перемирия, а в декабре в Мехико состоялось подписание "договора о вечной дружбе". Все бы было хорошо, если бы белые нашли деньги на обещанные подарки, но этого не случилось, и за два года дружба снова была разорвана. По той же причине под угрозой оказалось соглашение с Нью-Мексико: к 1825 г. уже "пылала" вся долина р. Рио-Гранде. Особенно страдала провинция Чихуахуа. Попытки все уладить средствами дипломатии (встречи в Чихуахуа в 1826 г. и Эль-Пасо в 1834 г.) ни к чему не привели. Власти Нью-Мексико испробовали экономические санкции: в 1831 г. они приостановили деятельность команчеро и сибольеро (охотников на бизонов), но также без особого эффекта - на этот случай у команчей имелись другие торговые партнеры. Тогда в 1835 г. Сонора возобновила выплаты за скальпы. В начале 1840-х гг. ее примеру последовали Чихуахуа и Дуранго, однако команчи все равно чувствовали себя полноправными хозяевами северной Мексики. Некоторые военные отряды не спешили возвращаться с добычей на родину и порой оставались в Мексике по несколько месяцев.
     Поселения Техаса служили для них удобной мишенью, а когда с 1821 г. там начали селиться американцы, воины не разбирали, кто перед ними - англос или испанос. В 1833 г. для заключения договора с команчами от имени Соединенных Штатов прибыл С. Хьюстон. Он успел провести несколько встреч, пока мексиканские власти не начали беспокоиться и не выслали его. После отделения Техаса от Мексики (1836 г.) Хьюстон стал его первым президентом. Переговоры с техасскими команчами возобновились в мае 1838 г., однако Хьюстон всячески избегал самого больного вопроса - границы между Команчерией и владениями бледнолицых. Тогда переговоры зашли в тупик. В декабре Хьюстона сменил М. Ламар, полагавший, что в отношении индейцев самый верный аргумент - сила. В первую очередь он вознамерился освободить всех пленников-англос, которые попали к команчам за десять лет мексиканского правления. Большинство их них составляли женщины и дети, и желание техасцев в принципе можно понять. Для того, чтобы решить эту проблему, в марте 1840 г. была организована встреча в Сан-Антонио.
     Однако, если техасцы питали на этот счет какие-либо иллюзии, их ждало разочарование. "Склонение к сожительству" было самым лучшим из того, что ждало у команчей белых женщин; что касается детей, то индейцы воспитывали их, как своих собственных, и те не имели никакого желания возвращаться. Когда техасцы узнали об этом, то пришли в необузданную ярость, и переговоры провалились. Вместо того, чтобы дать индейцам спокойно удалиться (по условиям встречи им гарантировали безопасность), солдаты взяли их под стражу и заявили, что отпустят только в обмен на белых пленников. Тех, кто пытался возражать, сопротивляться или бежать, тут же расстреливали. В плен попало 27 женщин и детей, а обменять удалось только шестерых. Теперь настала очередь команчей взывать к мести за предательское убийство своих вождей; сотни воинов с боевыми кличами двинулись к Сан-Антонио, но на винтовочный выстрел не подошли. Они так и ушли ни с чем, и техасцы решили, что все обошлось.
     Команчи задумали месть. Вернувшись в свой лагерь, они тут же казнили всех белых пленников, которых собирались обменять. В августе вождь Горб Бизона повел отряд в полтысячи воинов прямо в сердце восточного Техаса. Они сжигали дома, вырезали поселенцев и прошли Техас насквозь, выйдя к Мексиканскому заливу у Виктории. Затем, перегруженный добычей, отряд медленно пополз назад. Успех вселил в команчей обманчивую самоуверенность; вероятно, они рассчитывали, что техасцы не осмелятся напасть на такое большое войско. Однако именно это позволило англос подготовить ответные меры. С помощью разведчиков-тонкава отряд техасской милиции устроил засаду у Плам-Крик (теперь там г. Локхарт), где и перехватил главные силы неприятеля. Бросив большую часть трофеев, команчи бежали на север. Это поражение научило их многому: отныне они никогда не позволяли техасцам застать себя врасплох.
     Разумеется, техасские англос были гражданами Соединенных Штатов, и Вашингтон мог бы аннексировать Техас еще в 1836 г. Не сделал он этого по двум причинам: во-первых, противодействия конгрессменов с Севера (которым не нравилась идея создания нового рабовладельческого штата), и, во-вторых, - нежелания вступать в трения с Мексикой по поводу южной границы. Пока же, дожидаясь решения своей судьбы, власти Техаса в 1839 г. депортировали группы чероки, шауни и делаваров, которых пустило в восточную часть "республики" еще мексиканское правительство. С. Хьюстон был переизбран на пост президента, и ему предстояло восполнить урон, нанесенный администрацией Ламара. Однако проблема крылась не только в команчах: в 1841 г. началась новая война с Мексикой. Не имея средств на содержание постоянной армии, Техас создал небольшие отряды рейнджеров на лучших лошадях, чтобы противостоять команчам их же оружием. Когда на вооружение рейнджеров поступили первые револьверы Кольта, в боях с индейцами на протяжении 1840-х гг. они добились заметных успехов. Однако в намерения Хьюстона входило только преподать налетчикам урок. К тому же он пользовался уважением степных племен, и в октябре 1845 г. состоялось подписание мирного договора между Республикой Техас и местными группами команчей. В декабре договор официально вступил в силу. По его условиям на границе между Команчерией и Техасом должна была появиться цепь торговых блокгаузов. Но, поскольку сама граница так и не была четко определена, в будущем это сулило новые неприятности.
     Испания выступила на стороне американцев в революционной войне, но после поражение Англии в 1783 г. ее сразу же начали серьезно беспокоить территориальные амбиции нового государства. Опасения быстро подтвердились - поток американских переселенцев хлынул через Аппалачи в страну Огайо и Миссисипи. Торговцы принялись искать источник лошадей и мулов для иммигрантов, и скоро нашли его на южных равнинах. Покупка Луизианы в 1803 г. отхватила в пользу США часть Команчерии. Вместе с тем американцы не торопились ее осваивать: в следующие двадцать лет их интересы в Великих Равнинах связывались в первую очередь с меховой торговлей по Миссури. На южных равнинах французские купцы - теперь уже граждане Соединенных Штатов - продолжали общаться с команчами и уичита; с течением времени к ним присоединялось все больше и больше англос. Однако торговля велась в первую очередь через уичита. Команчи же какое-то время оставались для американцев далеким и загадочным народом.
     Вечно так продолжаться не могло, и агенты по индейским делам в Луизиане скоро начали получать указания установить контакт с "хиетан". Первая официальная встреча прошла в 1807 г. в Натчиточес; американскую сторону представлял доктор Д. Сибли. Он роздал вождям команчей подарки и выдал первую лицензию на торговлю с ними. Дело было поставлено на широкую ногу, состоялось еще несколько взаимных встреч (например, в 1816 и 1817 гг. по инициативе Д. Джемисона). Все это не могло не тревожить правительство испанского Техаса: воинственные племена получили не только огнестрельное оружие, но и замечательную возможность сбывать украденный у поселенцев скот. Однако испанцы ничего не успели сделать: в 1821 г. началась мексиканская революция, и американцы безнаказанно хлынули в Техас. Тогда же У. Бекнелл открыл караванный путь, который связал Санта-Фе и Миссури. Англо-американское влияние среди команчей получило сильнейший толчок к дальнейшему развитию.
     Новая дорога не испортила отношений между степными племенами и англос, однако последние все равно предпочитали выезжать большими и хорошо вооруженными группами и не провоцировать охотников до чужого добра. Команчи вообще держались подальше от тракта Бекнелла, а во время случайных встреч вели себя корректно; представляется, что куда большей угрозой для неосторожных путешественников являлись воины оседжей и пауни. Но здесь против них могла сыграть собственная шумная репутация: на команчей часто списывали грехи других племен. К сожалению, миролюбие на тракте Санта-Фе не распространялось на территорию Техаса. Дело в том, что команчи привыкли смотреть на окружающий мир сквозь призму собственного бытия. Поэтому в XVII в. испанцы рассматривались ими не как единое целое, но как жители Техаса, Нью-Мексико и Мексики по отдельности; трудности на дипломатических переговорах с испанцами возникали постоянно. Так же, в 1820-30-х гг., большинство команчей разграничивало американцев и техасцев, и тот факт, что Техас десять лет считался независимым, лишь утвердил их в этом мнении. Команчи там всегда воспринимались как враги - даже когда оскорбление поселенцам наносили уичита или кто-либо еще.
     Настоящие проблемы начались с 1820-х годов, с депортацией восточных племен в Канзас и Оклахому. Поначалу источником неприятностей служили не столько команчи, сколько оседжи, чьи территориальные амбиции непосредственно оказались под угрозой. Чтобы защищаться от нападений оседжей, вновь прибывшие делавары, фокс, саук, чероки и другие принялись искать сильного союзника среди старожилов - степных индейцев. Команчи рассматривались как один из самых вероятных кандидатов, однако когда охотники "чужаков" стали слишком забирать к западу, между ними разгорелся конфликт. Американцев начало широкомасштабной войны на равнинах устраивать не могло, и в 1835 г. в западную Оклахому отправился большой отряд драгун из Форта-Гибсон - продемонстрировать силу "Большого Отца". Командовал им полковник Г. Додж. Насколько сильное впечатление произвели на команчей эти солдаты, чуть не падавшие от жары в своей нелепой форме - это еще вопрос. Однако в августе 1835 г. они (вместе с неизменными спутниками-уичита) все же заключили в Кэмп-Холмс договор о мире и дружбе с оседжами, куапо, сенека, чероки, чокто и криками. Американцы также выговорили себе право безопасного перемещения по "тракту Санта-Фе". Терпения команчам хватило только на год… Когда в 1846 г. США аннексировали Техас, им пришлось иметь дело и со старыми проблемами - набегами воинственных индейцев и спорами вокруг границы с Команчерией.
     Уже в мае 1846 г. состоялось подписание нового договора на р. Бразос (так называемое соглашение Батлера - Льюиса); со стороны краснокожих жителей Техаса присутствовали пенатека и хоа, а также представители иони, анадарко, кэддо, липан, уичита и уако. В договоре присутствовали обычные декларации - мир и дружба, торговые льготы, а также единовременная выплата 18 тыс. долларов товарами. Вскоре после этого делегация команчей отправилась в Вашингтон и встретилась с президентом Полком. Но в то же время началась американо-мексиканская война, и сенат отложил ратификацию договора Батлера - Льюиса. Когда, наконец, он - в исправленном варианте - вступил в силу (это произошло в марте 1847 г.), команчи уже пребывали в полной уверенности, что их предали. Взрыва удалось избежать только, когда торговцы и агенты по делам индейцев выслали часть обещанных товаров. Не слишком в восторге индейцы оказались и от внесенных в текст поправок, но все же уступили. На подарки были выделены дополнительные средства, но самый животрепещущий вопрос - о границе - опять остался без ответа. Параллельно в американской администрации возник спор о том, на каком уровне должны вестись переговоры с племенами Техаса - федеральном или местном; решение нашли только после Гражданской войны. На практике поэтому часто возникала путаница, и в итоге соглашение 1846 г. мало способствовало стабилизации обстановки в штате.
     В мае 1847 г. Техас позволил немцам из Фредериксберга и Нью-Браунфеля договориться с команчами по-своему. Условия были традиционными - земля в обмен на товары - и результат оказался тоже традиционным. Немцы не только захватили территорию больше оговоренной, но и не торопились платить, а индейцы в отместку вышли на тропу войны. Ситуацию пришлось улаживать губернатору Техаса. В пограничные форты в целях обеспечения безопасности прибыли дополнительные воинские части, но они практически не вмешивались в происходящее: правительство штата считало, что это было бы нарушением его автономных прав. Техас предпочитал опираться на собственные отряды рейнджеров, неподвластных федеральному контролю. Они не препятствовали незаконному занятию индейских земель, но вправе были "покарать" индейцев, замеченных слишком далеко от своих поселений. Что еще хуже, договор 1846 г. подписали только пенатека. Нокони, тенава и другие подразделения команчей не чувствовали себя связанными его условиями.
     На другой стороне Команчерии многому суждено было измениться с началом в 1846 г. американо-мексиканской войны. Армия под командованием генерала С. Керни захватила Санта-Фе и получила выход в Калифорнию; "тракт Санта-Фе" приспособили для переброски войск, и он превратился в стратегически важный объект. По его сторонам выросли форты, а летом 1847 г. туда отправились первые гарнизоны - пять рот ополченцев из Миссури. На их пути встали воины степных племен. Пауни напали на Форт-Манн, активизировались кайова, чейенны и арапахо, о команчах же точных данных на то время нет. Первая половина 1848 г. оказалась сравнительно спокойной, техасские команчи даже предоставили проводников землемерам, которые прибыли для проектирования новой дороги через южный Техас к Эль-Пасо и городам Калифорнии. Но затем началась золотая лихорадка… Тысячам искателей наживы нужны были лошади, и команчи пошли им навстречу - своим привычным способом. Охотники за лошадьми в больших количествах снова появились в Техасе, но их главной целью была Мексика. "Красный прилив" накрыл Коагуилу, Чихуахуа, Сонору, Дуранго; наивысшей точки он достиг в 1852 г., когда команчи напали на Тепик (Ялиско), в семистах милях южнее Эль-Пасо.
     Чтобы обезопасить передвижение своих граждан по прериям, правительство Соединенных Штатов выступило инициатором "конференции по обеспечению мира на равнинах". Она состоялась в Форте-Ларами (Вайоминг) в 1851 г. и имела целью прекратить, или хотя бы ограничить, межплеменные распри путем проведения четких границ между владениями различных племен. Договор в Форте-Ларами подписали представители почти всех степных племен - исключая команчей и кайова. Кто-то занес в их деревни эпидемию, и они не верили племенам севера. Однако из-за крайней важности "тракта Санта-Фе" американцам требовалось именно их согласие. Когда в Форте-Аткинсон стали собираться индейцы за подарками, обещанными по договору 1851 г., команчи и кайова пришли тоже, но настроены были отнюдь не дружелюбно. Соседство нескольких тысяч (от 6 до 9) немирных индейцев вызывало беспокойство, и американский агент по собственной инициативе потратил 9 тысяч долларов на подношения команчам и кайова. В ответ они (со стороны команчей - ямпарика) в 1853 г. заключили в Форте-Аткинсон свой договор с американцами. Пообещав прекратить нападения на караваны и походы в Мексику, они получили обязательство американской стороны выплачивать им по 18 тыс. долларов ежегодно в течение десяти лет.
     На настроение команчей и кайова в начале 1850-х гг. повлияло несколько причин. Во-первых, они встретились с врагом более опасным, чем техасские рейнджеры или американская армия. Эпидемия оспы в 1780-81 гг. оказалась столь катастрофической, что несколько подразделений команчей исчезло с лица земли, а количество боеспособных членов племени упало настолько, что о тропе войны и речи быть не могло. В 1816-17 гг. команчей поразила вторая эпидемия оспы. Золотая лихорадка принесла племенам Равнин сначала оспу (1848 г.), затем холеру (1849 г.). По правительственным данным вышло, что численность команчей упала с 20 тысяч в 1849 г. до 12 тысяч в 1851 г., и они так и не оправились от такого удара. В 1862 и 1867 гг. оспа и холера вернулись; к началу 1870-х годов команчей осталось менее восьми тысяч, и они продолжали вымирать.
     Команчи сдержали обещание не трогать переселенцев на "тракте Санта-Фе", но не в Техасе. От Команчерии отрывали все больше и больше земель, а рейнджеры охраняли нарушителей границы. На отторгнутых территориях появилась вторая, а затем и третья линия фортов. Гарнизоны из пехотинцев, которые мало годились для войны с "кентаврами", быстро заменили частями легкой кавалерии. Таким образом, потребовалось три линии укреплений и большая часть военной силы США середины XIX в., чтобы оттеснить команчей от американских поселений в Техасе. Еще больше команчей раздражало то, что бледнолицые возвели особые посты (например, Форт-Стоктон), вознамерившись перекрыть "великую военную тропу" в Мексику. Американцы так пытались реализовать обязательства, возложенные на них по договору с Мексикой в Гуадалупе-Идальго: за период с 1848 по 1853 гг. мексиканское правительство 366 раз обращалось в Вашингтон с жалобами на грабительские отряды команчей и апачей, приходящие из-за границы.
     Вместе с тем не всегда отношения с техасскими команчами строились с позиции силы. В 1854 г. легислатура Техаса выделила в верхнем течении р. Бразос 23 тыс. акров земли под резервацию для индейских племен. Агент Р. Нейборс смог уговорить переселиться туда не только делаваров, кэддо, уичита и тонкава, но и часть пенатека. Неподалеку американцы построили Кэмп-Купер (в 1856 г. там начальствовал подполковник Р. Ли, будущий предводитель конфедератов). Местные поселенцы тут же принялись сочинять кляузы, обвиняя "дикарей" в конокрадстве и прочих преступлениях. Реальное положение дел искажалось в них неимоверно - когда обвинения на самом деле имели реальную основу, виновников следовало искать не в резервации, а среди "свободных" команчей Льяно-Эстакадо. В 1858 г. солдаты ушли из Кэмп-Купер, а весной следующего года толпа в 250 поселенцев ринулась громить резервацию, но получила отпор. Все больше проклятий слышалось в адрес Р. Нейборса, и он принял решение закрыть резервацию и переселить всех ее обитателей на индейскую территорию. Среди них оказались не только самые мирные из команчей - пенатека - но и индейцы, которые вообще никогда не поднимали руку на техасцев: напротив, тонкава, делавары и кэддо добросовестно служили разведчиками в ротах рейнджеров. Отдав необходимые распоряжения, Нейборс отправился домой. Но не доехал - близ Белнапа кто-то застрелил его в спину.
      Добившись своего, правительство Техаса убедило военных оказать давление на незамиренных команчей. Рейнджеры, которые выслеживали военные отряды индейцев, обнаружили, что налетчики располагают удобным укрытием на Индейской территории. В 1858-60 гг. вновь созданные части легкой кавалерии действовали против команчей в Оклахоме. В мае 1858 г. отряд рейджеров полковиика Д. Форда, в обход "незначительных" юридических преград (как, в частности, нарушение границы другого штата) напали без предупреждения на поселок команчей у Литл-Роб-Крик. Через три месяца были изгнаны с военной службы и высланы из Техаса все разведчики-индейцы. В октябре 1858 г. группа капитана Э. Ван Дорна напала на деревню команчей в Раш-Спрингс, убив 83 индейца; в мае следующего года Ван Дорн нанес удар по команчам в Канзасе, в районе Крукт-Крик. Индейцы разделились на маленькие группы и направились на север, к "тракту Санта-Фе". Круг замкнулся: воины команчей и кайова занялись охотой за караванами, в ответ летом 1860 к тракту была послана карательная экспедиция, но индейцы уклонялись от решающего боя. Единственным, кому удалось его навязать, оказался капитан С. Старджис: в июле 1860 г., после восьмидневной погони, он догнал и вступил в схватку с большой группой воинов кайова, чейеннов и арапахо. Что касается команчей, то если они в ней и участвовали, их было всего несколько человек. Время для выяснения отношений было выбрано на редкость неудачно. Когда с началом Гражданской войны солдаты федеральной армии отправились на восток, их тут же сменили конфедераты. А. Пайк, агент южан по индейским делам, в августе 1861 г. заключил с команчами два соглашения - первое с пенатека и второе с нокони, ямпарика, тенава и котсотека. Пайк не скупился на обещания, однако поскольку у Конфедерации каждый цент был на счету, не выполнил ни одного. Когда власти Техаса обрядили своих граждан в серые мундиры и отправили на восток, большинство военных постов оказались покинутыми. О таком шансе прогнать поселенцев туда, откуда они пришли, команчи могли только мечтать.
     В годы войны граница Техаса отступила больше чем на сто миль, и на северную Мексику обрушилась новая волна индейских набегов. Команчи также получили возможность посчитаться с тонкава - не только за то, что те служили врагу, но и из личной мести: тонкава убили и съели брата одного из их вождей. Сами не ангелы, команчи находили каннибализм просто отвратительным. Когда техасцы возглавили агентство в Оклахоме, команчи вместе с делаварами и шауни - сторонниками северян - в октябре 1862 г. напали на него. Было перебито 300 тонкава; те, кому посчастливилось спастись, бежали за Ред-Ривер и поселились у Форта-Гриффин. Они смогли отомстить уже в скором будущем, вернувшись на службу к белым с началом широкомасштабных операций против степных племен… После 1861 г. команчам, кайова, чейеннам и арапахо едва не удалось полностью закрыть "тракт Санта-Фе". Когда федеральные чиновники в Форте-Вайз узнали о том, что индейцы заключили договор с конфедератами, сомнений в их враждебности у них не осталось. Пока основная часть американской нации истекала кровью на востоке, служить на границу отправлялись в основном те, кому нечем было заняться, кто дезертировал из армии и кто ненавидел индейцев. К осени 1863 г. действия этих, с позволения сказать, "солдат", способствовали объединению лакота, чейеннов, арапахо, кайова, кайова-апачей и команчей. Через год для замирения индейцев к Льяно-Эстакадо из Форта-Баском (Нью-Мексико) была выслана колонна солдат во главе с полковником К. Карсоном. Его разведчики из юта и хикарийя обнаружили лагеря кайова и команчей 24 ноября, но проблема состояла в том, что индейцев там оказалось больше, чем Карсон мог "замирить". Первый бой у Глиняных Стен чуть не стал "последним боем Карсона" (по аналогии с "последним боем Кастера" на Литл-Биг-Хорн), и лишь орудийный огонь не дал индейцам смять противника. После этого Карсон вернулся в Нью-Мексико и посоветовал заняться "замирением" кому-нибудь еще. "Кем-то" оказался "мясник" Чивингтон: через пять дней после боя у Глиняных Стен его колорадские ополченцы вырезали спящую индейскую деревню на Сэнд-Крик (на юге Колорадо) - их не остановил даже американский флаг над типи вождя, вывешенный в знак мирных намерений. Когда они устали резать и уродовать тела погибших (их было триста - в основном женщины и дети), то подожгли степь.
     Надо ли говорить, что трагедия Сэнд-Крик многократно усилила в племенах равнин ненависть к федералам. Южане (уже в конце войны) еще раз попытались использовать это в своих целях - в мае 1865 г. состоялся общий совет на р. Уошита (западная Оклахома). Однако совет уже ничего не решал: двумя неделями раньше сдался Ли, и Конфедерация доживала последние дни. Тем летом, когда Север праздновал победу, равнины пылали - практически каждое племя находилось в состоянии войны с Соединенными Штатами, а основные караванные пути были закрыты. Тем не менее, федеральные войска постепенно возвращались в покинутые посты, а в октябре правительственные чиновники встретились с индейцами на р. Литл-Арканзас (возле Уичиты), чтобы обсудить условия мира. По новому договору команчам и кайова были обещаны западная Оклахома, северный Техас и выплаты по 15 долларов на человека на сорок лет. На самом деле на Литл-Арканзас заключили два соглашения - одно для чейеннов и арапахо, другое для команчей и кайова. Последнее планировалось и для кайова-апачей, но те, к изумлению и недовольству представлены ямпарика, нокони, пенатека и тенева, квахади и котсотека не пришли. Это наглядно демонстрирует, насколько сложна была обстановка на равнинах. Когда прибыли выплаты, раздражение усилилось еще больше: команчи ждали ружей, боеприпасов и качественных товаров, а получили просроченные военные пайки и потрепанные одеяла, которые расползались под дождем. Мир вскоре перестал устраивать обе стороны; военные действия возобновились на следующие два года. Враги бились насмерть: генерал Шерман запретил платить индейцам выкуп за белых пленников, чтобы не давать повода захватывать новых.
     В то время как армейская элита не видела иного выхода, кроме военного разгрома враждебных индейцев, федеральное правительство решило в последний раз попытаться уладить дело средствами дипломатии. Итогом стала судьбоносная мирная конференция в октябре 1867 г. в Медисин-Лодж (южный Канзас). В обмен на караван с товарами и ежегодные выплаты команчи и кайова согласились обменять Команчерию на резервацию в юго-западной Оклахоме площадью в три миллиона акров. Все это гладко выглядело только на бумаге… Из-за эпидемии холеры в Медисин-Лодж не пришли квахади; соответственно, договора о продаже Команчерии они не подписывали. Поэтому квахади чувствовали себя свободно и не собирались покидать Льяно-Эстакадо. Остальная часть команчей отправилась в резервацию на зимовку и остановилась у Форта-Кобб. Однако договор еще не был ратифицирован, индейцы не получили обещанных денег, а содержать их даром никто не собирался. Чудом пережив зиму, большинство команчей и кайова пришло к заключению, что возвращение на родину, на равнины - их единственный выход. Летом 1868 г. они так и поступили. Голодные индейцы снова занялись набегами в Техас и Канзас, а в резервацию возвращались, чтобы избежать преследования. Подвергся налету даже Форт-Додж в Канзасе, а лошади из него были уведены нападавшими. Агент в Форте-Кобб заявил, что умывает руки, и отбыл на восток, бросив дела на своего заместителя.
     Договор ратифицировали в июле, однако ответственность за распределение выплат была возложена на военных. Генерал Шеридан составил план зимней кампании 1868-69 гг. против враждебных индейцев в западной Оклахоме и Льяно-Эстакадо. После того, как все племена получили предписание доложиться в Форт-Кобб, а в противном случае считаться врагами США, кампания началась. В ноябре 1868 г. седьмой кавалерийский полк Кастера атаковал деревню южных чейеннов на р. Уошита, а майор Э. Эванс в конце декабря напал на селение команчей у Солджерс-Спрингс. После этого большая часть индейцев, находившихся на равнинах, вернулись в свои агентства. В марте 1869 г. агентство команчей и кайова перенесли в Форт-Силл, а чейеннов и арапахо - в Дарлингтон. В Льяно-Эстакадо оставались лишь квахади. Кайова и остальные команчи находились в резервации, однако время от времени маленькие группы воинов тайком уходили в Техас. Во время одной из таких вылазок, у Джексборо (май 1871 г.), кайова чуть не убили главнокомандующего армии США, генерала У. Шермана. "Великий Воин" Шерман совершал инспекционную поездку по западным фортам, когда военный отряд индейцев заметил его одинокий экипаж в сопровождении небольшого эскорта. Так как он богатой добычи не сулил, кайова решили лучше подождать каравана с припасами. Когда Шерман узнал, чудом избежал смерти, он пришел в ярость и поехал прямо в Форт-Силл. Там он обнаружил, что вожди кайова открыто обсуждают последний поход, и приказал немедленно арестовать их. Вожди были высланы в Техас для суда и приговорены к пожизненному заключению. Воины команчей и кайова в отместку совершили серию налетов на техасцев, убив более 20 человек. Тогда же, на протяжении 1872 г., техасцы угнали из Форта-Силл около двух тысяч индейских лошадей.
     К вылазкам из резервации добавились набеги квахади, которые похищали в Техасе скот для перепродажи команчеро в Нью-Мексико. В октябре 1871 г. отряд Кванаха Паркера угнал 70 армейских лошадей из Рок-Стейшн. Однако местный командующий, полковник Р. Макензи, не собирался прощать такое. В следующие два года Макензи и его негры-кавалеристы прочесали все Меченые Равнины; кампания завершилась атакой на деревню команчей у Маклеллан-Крик (сентябрь 1872 г.), где Макензи захватил 130 пленников - женщин и детей - и заключил их в Форте-Кончо. Мера подействовала, и квахади пришлось отложить оружие и сесть за стол переговоров. В апреле 1873 г. заложники были освобождены и под надежной охраной, чтобы пресечь попытки бунта, переправлены в Форт-Силл. По этой же причине губернатор Техаса Э. Дэвис амнистировал осужденных вождей кайова (они не отбыли в заключении и двух лет). Вожди навсегда запомнили, за что оказались под арестом, но какой-то военный отряд все же выскользнул из резервации, пересек Ред-Ривер и направился в южный Техас. В то же время началось массовое истребление бизонов. За десять лет, с 1865 по 1875 гг., их популяция сократилась с пятнадцати до одного миллиона. "Охотники" при неофициальной поддержке армии (они получали от военных бесплатные боеприпасы) подрывали саму основу образа жизни степных индейцев. Когда жалобы не помогли, а вспышки возмущения в агентствах Дарлингтон и Уичита были подавлены войсками, большие группы чейеннов вырвались из резервации и ушли на равнины.
      Команчи и кайова поначалу осудили это решение, но ужасные рассказы чейеннов о прериях, от края до края заваленных трупами мертвых бизонов, скоро подтвердились… В то же время декабрь 1873 г. был избран правительством для показательных мероприятий против тех, кто еще тревожил Техас. Агент в Форте-Силл получил приказ урезать продовольственные пайки и заморозить выдачу боеприпасов. Среди индейцев началась паника, к и маю 1874 г. часть кайова и команчей последовала за чейеннами. Сначала они не знали, на что решиться: недавно в Техасе разведчики-тонкава расправились с несколькими команчами, и многие думали в первую очередь о мести. Однако агент узнал об их уходе и намерениях и предупредил военных. Индейцы же после долгих споров решили напасть на тех, кто истреблял бизонов в Льяно-Эстакадо. В июне 1874 г. большой отряд команчей и чейеннов напал на лагерь охотников в том самом месте, где десять лет назад едва не погиб Карсон. Вторая битва у Глиняных стен ознаменовала начало Войны за спасение бизонов (или Войны на Ред-Ривер 1874-75 гг.), последнего крупного выступления индейцев на южных равнинах. Первая атака захлебнулась, воины попали под огонь длинноствольных охотничьих ружей и были вынуждены отступить. Восстание быстро ширилось по мере того, как все больше воинов бежало из резерваций и собиралось в Льяно-Эстакадо. Солдаты спешно разоружали тех, кто остался в агентствах. В августе это вызвало столкновение в агентстве Уичита: солдаты приказали сдать оружие группе пенатека, которые мирно получали продовольствие, получили отказ и завязали бой. Команчи бежали, но взяли агентство в осаду, пока через два дня не подоспело подкрепление из Форта-Силл. К сентябрю только 500 кайова и команчей еще находились в резервации - остальные ушли в Льяно-Эстакадо.
     Той же осенью армия предприняла первые серьезные шаги. Командование намеревалось ударами трех колонн с разных сторон выжать индейцев в центральную часть Льяно и там окружить. Первый бой дала колонна полковника Н. Майлса, разбив группу чейеннов у Макклеллан-Крик; главный удар был нанесен тогда, когда Макензи обнаружил большую стоянку нескольких племен в каньоне Пало-Дуро (26-27 сентября). Заставив воинов отступить, он сжег лагерь и перестрелял две тысячи захваченных лошадей. Крупных сражений больше не было, но беспрестанное преследование и изматывающие стычки на протяжении всей осени и зимы оказали на индейцев действие. Терзаемые голодом, они начали возвращаться в агентства - по большей части пешком, так как им пришлось съесть своих лошадей. К новому году в резервации Форта-Силл уже находилось 900 индейцев. В апреле 1875 г. пришли сдаваться двести человек из неукротимых квахади. В июне пришли в резервацию последние 400 квахади, включая Кванаха Паркера и других своих предводителей. Война закончилась.
     Макензи лишил большинство побежденных их главного богатства: передав сотню лошадей разведчикам-тонкава, он продал 1600 голов лошадей и мулов за 22 тысячи долларов. На вырученные деньги Макензи приобрел своим бывшим врагам овец и коз. К 1879 г. бизонов не осталось. В этом году агентства Кайова-Команчей и Уичита слились в одно. Команчам помогла приспособиться к новой жизни их деловая хватка: Кванах Паркер (упирая на то, что но по рождению являлся наполовину техасцем) занял одно из руководящих мест в племени. Он принялся ввел пошлины с перегона скота по Чисхолмскому тракту через резервационные земли, а пастбища сдал в аренду соседним скотоводам. Возражений почему-то не нашлось. Со своими шестью женами Кванах въехал в большой, удобный дом, на крыше которого приказал нарисовать пять звезд - больше, чем на погонах у любого белого генерала. Он был избран шерифом и племенным судьей. К тому времени, когда Кванах участвовал в параде в честь нового президента Т. Рузвельта (1905 г.), его имущество уже составило сто лошадей, тысячу голов скота и 250 акров обработанной земли.
     Техасцы любили говорить о нем как о "своем парне" - естественно, как о Паркере, а не Кванахе. Вслед за Джеронимо и Сидящим Быком он, возможно, был самым известным индейцем того времени; но, когда Джеронимо и Кванах встретились, именно Джеронимо по этикету должен был выказывать почтение - ведь Кванах был большим вождем, а Джеронимо - нет. Кванах ездил на охоту с Рузвельтом и даже метил в сенаторы от штата Оклахома. Однако для белых в Оклахоме он все еще оставался индейцем, и поэтому у него вряд ли были шансы заняться большой политикой. Не под силу ему оказалось и помешать обнищанию своего народа. Из трех миллионов акров, обещанных команчам по договору в Медисин-Лодж, у них не осталось и десяти процентов. В 1901 г. резервацию поделили на 160 личных наделов по одному акру и упразднили за ненадобностью. Открытие для заселения остальных 90% вызвало последнюю "земельную лихорадку" в истории Соединенных Штатов.


<<назад